Дихотомия «Свой/Чужой» и ее репрезентация в политической культуре Американской революции - Мария Александровна Филимонова
Индейцы воспринимались через дискурс «отсталости», «дикости» и «естественного состояния». Более низкая ступень их экономического развития могла оцениваться негативно – как «варварство». Возможна была бестиализация или инфернализация образа индейца. Но возможна была также идеализация «естественного состояния». Образ индейца приобретал позитивные коннотации. Не случайно сама Америка представала в образе индейской королевы, а Таменунд воспринимался почти как святой покровитель США.
Индейцам могли приписывать взаимоисключающие характеристики, как, например, честность и вероломство. Их восприятие в культуре Американской революции было глубоко амбивалентным.
Глава 8. Дружественный Другой: Франция
Война за независимость привела к пересмотру традиционных представлений колонистов о европейских державах. Дипломатия иногда радикально ломала сложившиеся стереотипы.
Военные действия Войны за независимость приобрели глобальный характер. Бои шли в Европе (Гибралтар), Вест-Индии (Ямайка, Барбадос, Доминика и др.) и Индии. США несколько неожиданно для себя оказались в благоприятной международной ситуации. А вот у Великобритании не оказалось союзников в Европе. П.М. Кеннеди приписывает это обстоятельство ошибкам британской дипломатии[745]. Свою роль сыграли и геополитические факторы. Великобритания после Семилетней войны смогла претендовать на роль единственной сверхдержавы мира, что не могло не вызывать у других европейских великих держав заинтересованности в ее ослаблении.
Для США особенно важен был союз с одной из самых могущественных держав тогдашнего мира – с Францией. Переговоры о таком союзе велись с 1776 г. В Париже находились представители Континентального конгресса: Бенджамин Франклин, Сайлас Дин и Артур Ли. Многие французы готовы были помогать молодой республике еще до заключения официального союза. Знаменитый драматург Пьер Огюстен Бомарше организовал частную компанию для поставки оружия американцам. Будущий видный политический деятель маркиз де Лафайет отправился добровольцем в Америку, чтобы сражаться за ее независимость, и его примеру последовали многие. Победа американцев при Саратоге осенью 1777 г. определила не только освобождение от англичан почти всей территории среднеатлантических штатов, но и изменение официальной позиции французского правительства. Для последнего Война за независимость США была прежде всего возможностью максимально ослабить Великобританию. С его точки зрения, Саратога продемонстрировала, что колонисты имеют шансы на успех в этой войне и, следовательно, могут стать надежным союзником. И 6 февраля 1778 г. альянс между двумя странами был заключен. Особая секретная статья франко-американского договора предусматривала возможность присоединения к нему Испании, которая в это время была связана с Францией т.наз. «фамильным пактом». Испания действительно вступила в войну в 1779 г. Потенциальным союзником США были также Нидерланды. В XVIII в. они жестоко страдали от английской конкуренции и потому были заинтересованы в ослаблении Великобритании. Американские повстанцы закупали в Нидерландах значительную часть необходимого им оружия, как правило, не прямо, а через вест-индские колонии Соединенных Провинций, в частности, через остров Синт-Эстатиус. В 1780 г. Нидерланды вступили в войну на стороне США[746]. В целом благоприятной для США была и политика других европейских государств.
В 1780 г. в Ньюпорте высадился французский экспедиционный корпус под командованием Рошамбо. На следующий год у берегов Америки появилась эскадра адмирала де Грасса. Французы участвовали в том числе в ключевом сражении при Йорктауне, завершившемся 19 октября 1781 г. капитуляцией английского командующего Корнуоллиса. Разгром был сокрушительным. В плен сдались более 7 тыс. солдат и офицеров, 840 членов морских экипажей[747]. Церемония сдачи оружия происходила под звуки марша «Мир перевернулся вверх дном», исполняемого английским оркестром.
Франция Старого порядка ассоциировалась прежде всего с весельем и легкомыслием, галантностью и любовными интригами. Французского посланника К.А. Жерара, скажем, описывали так: «Он настолько серьезен, насколько это возможно для француза»[748]. Неудивительно, что в метафорике франко-американского союза Франция нередко представала любезным кавалером (несмотря на то, что в английском языке XVIII в. Франция женского рода). А. Гамильтон шутливо описывал Войну за независимость США как бегство мисс Америки от злой матери и ее флирт с новыми поклонниками[749]. Коннектикутский виг О. Эллсуорт трактовал положение США между Великобританией и Францией как «леди между двумя ухажерами»[750].
Французская любовь считалась легкомысленной и противопоставлялась американской, более походившей на дружбу. Тот же Гамильтон рассказывал другу о своей невесте: «Моя госпожа – славная девушка и уже любит тебя, ведь я сказал ей, что ты – умный парень и мой друг. Но имей в виду, она любит тебя à l’americaine, не à la françoise»[751]. Джефферсон подтверждал сложившееся представление своей картиной парижских нравов: «Любовные интриги занимают здесь тех, кто помоложе; интриги честолюбия и тщеславия – тех, кто постарше, из великих мира сего. Супружеская любовь для них не существует, а счастье домашнего очага, служащее основой, здесь абсолютно неизвестно»[752].
Сам Париж представлялся, как и теперь, «самым веселым городом в мире», «местом не для дел, а для развлечений»[753]. Он манил к себе туристов, мечтающих просто увидеть этот город (под видом одного из них должен был отправиться туда Сайлас Дин)[754].
Менее ожидаемая грань образа Франции, связанная, видимо, с развитием там просвещенческой философии, – ее «мудрость» (wisdom). Джефферсон подчеркивал одаренность жителей Франции[755], пенсильванский просветитель Б. Раш восхищался их высокоразвитым вкусом[756]. И даже в дебатах Конгресса упоминали о «природной смекалке» французов[757].
Контексты, в которых фигурирует Франция в Американской революции, по большей части позитивны или нейтральны. Важнейшие из них: «наши друзья во Франции» (our friends in France), «старая Франция» (old France, в противовес Новой Франции, т.е. Квебеку), «Франция и Испания» (France and Spain, как потенциальные союзники), «война между Францией и Великобританией» (War between France & Great Britain, как желаемое событие), «Парижский договор» (treaty of Paris), «эмиссары в Париже» (the Commissioners at Paris), «Версальский двор» (the court of Versailles). Людовик XVI обычно упоминался как: «наш великий и добрый союзник король Франции» (Our great & good Ally the King of France), «великодушный союзник» (magnanimous ally), «великий, преданный и возлюбленный друг и союзник» (Great, Faithful and Beloved Friend and Ally), «наш щедрый союзник король Франции» (our generous ally the king of France), «нынешний прославленный король
